Волчья верность - Страница 98

Доказал таким образом свою невиновность – другого способа у него не было.

И сейчас, глядя на него, идея о коррекции духа уже не кажется неприемлемой. Дать этому новую личность, убрать, убить в нем зверя, сделать его человеком – акт милосердия, подкрепленного несомненной целесообразностью. Эрик действительно желает своему демону только добра. Как и большинство людей и нелюдей, он не понимает, что такое дух, и не понимает, что нет ничего страшнее насилия над духом.

А Самат не прав насчет излишней спешки. Не вылечить тело Черного было нельзя. Потому что Самат – врач, он делает то, что должен. И я на его месте поступил бы так же. Сначала – исцелил раны, потом запер в клетку вплоть до полного излечения.

Гуго фон Рауб тоже здесь. Почти идеальная копия Черного, разве что выше и шире в плечах. Сходство не только внешнее: парень так же талантлив, как его отец, но, в отличие от отца, человечность для него не пустой звук, а люди – не еда. Мне уже не раз советовали обратить свое внимание на Рауба-младшего. Все достоинства отца при полном отсутствии недостатков, действительно, разве Гуго не лучший выбор? Вот только умница Эрик привязал его к себе, к своему сыну, сделал практически членом семьи. Гуго, рано лишившийся матери, считает матерью Хильду фон Сегель, а с принцем Эльриком они не побратались только потому, что и так считают друг друга братьями. Нет, Гуго – ветвь на стволе фон Геллетов. А вот его отец при всей своей искренней и беззаветной верности Эрику всего лишь вещь, которую нельзя купить, но можно присвоить.

Нужно присвоить.

– Как он?

Я адресовал вопрос обоим: и Самату, и Гуго. Один – врач, и ответит с профессиональной точки зрения. Второй – сын. И скажет то, что видит. Парня, конечно, жаль. Он знает о том, что хочет сделать Эрик, он не может спорить – потому что не может сказать лишнего. В их семье – не в семье фон Раубов, а в той, настоящей, к которой они оба принадлежат, – все, что происходит внутри, ни при каких условиях не выносится наружу. Это в крови. Это инстинкт. Но Гуго боится потерять отца. Поэтому, когда придет время, он попытается воспрепятствовать коррекции. Любой ценой.

Для большинства людей Тир фон Рауб – демон, который жив до сих пор по какому-то необъяснимому и почти невозможному попустительству. Для Эрика он – существо неведомой природы, которое считает себя плохим, а на деле – лучше, честнее и порядочнее большинства людей. Кто он для госпожи фон Сегель, сейчас неважно. Важно, что она тоже выступила за коррекцию.

Тоже желает Черному добра.

А вот для Гуго Черный – отец. И неважно, человек он или демон. Он тот, кто всегда рядом, даже когда их разделяют десятки арайи; тот, кто учил Гуго всему, что умеет сам; тот, кто говорит на одном языке с волками и змеями; кто одним взглядом способен подчинять себе людей, животных и духов; кто летает так же свободно, как дышит; и убивает так же свободно, как летает.

Отними что-то одно, и не останется ничего. Гуго известно об этом.

Кто-нибудь еще знает такого Черного?

Никто. Даже я только догадываюсь.

– Идет накопление данных.

Это Самат.

– Отец уже говорит со мной.

Это Гуго.

Его помощь неоценима. Черный отказывался общаться, не шел на контакт и защищался от любых попыток повлиять на его дух. От щадящих попыток. Если бы не Гуго, сумевший связаться с ним на каком-то очень глубинном… я бы сказал внутрисемейном уровне, нам неизбежно пришлось бы применить силу.

Гуго справился. Прибегнул к помощи музыки. Это трудно объяснить словами так, чтоб было понятно, но музыка – стихия его отца. Кто слышал записи лонгвийской арры под названием «Оранжевые скелеты», тот поймет, о чем я говорю. Со времен существования арры прошло почти сорок лет, а их музыка остается на слуху. Но – только в записях. Скрипка там завораживает, чарует, делает с душой слушателя что заблагорассудится. Вот Черный и попался: его душа не смогла не откликнуться на чары его музыки.

Гуго молодец. Нам бы в голову не пришло. Мы с Саматом, если честно, не надеялись обойтись без применения силы, потому что Черный не осознает себя, не помнит ничего, даже своего сына, даже свою машину.

Кстати, машина его помнит, и это доказывает, что у нее действительно есть душа. Ее собственная душа, ее собственная личность, а вовсе не отражение души ее владельца, как утверждают скептики. Не знаю, каково было Гуго, когда там, на другом конце нити, он обнаружил вместо отца злобную и жестокую тварь, не помнящую ни его, ни себя, но у него хватило терпения убедить эту тварь войти в контакт с Саматом. Кто же знал тогда, что от Самата потребуют воспользоваться этим, чтоб предать того, кто ему доверился? К сожалению, формально Черный принадлежит Эрику, и Эрик имеет право менять его дух так, как сочтет нужным.

Ладно. Разберемся.

И для восстановления личности, и для коррекции духа Самату все равно нужна информация. Те самые данные, которые он сейчас вводит в открытое для контакта сознание Черного. Это сведения о событиях, по которым можно попытаться восстановить личность, плюс кристаллы с записью ментального допроса, проведенного Хелед двадцать лет назад… Пока беспокоиться не о чем, поскольку речь идет лишь о канве, по которой в дальнейшем будет выткан сложнейший узор. Времени, однако, осталось немного. И уже сегодня вечером, в крайнем случае завтра, Самату придется либо отказаться от работы с Черным, либо выполнить требования Эрика.

Если он откажется – Эрик заберет кристаллы и будет искать другого специалиста.

Но к тому времени, как такой специалист найдется, Черный осознает себя. Он не помнит, Эрик не знает, Самат – догадывается… о том, что копия личности Вальденского демона хранится в моей памяти. Я могу исцелить его дух. Я гадал на его душе, я был им, моя пустота поглощает все и ничего не забывает.